Куда уводят мечты
Более здравомыслящего существа, чем миллиардер, капиталистическая природа не придумала. Даже принявший аскезу монашествующий отшельник не может заполучить такую порцию здравомыслия, которую – ночью разбуди – проявит со сна миллиардер.
Все потому, что отшельник-аскет в окружающем его мире может располагать только божественными свершениями, размышляя о том, как нужно переживать ему и другим происходящие огромные общественные сдвиги, развивая свой образцовый стоический ум именно в этом направлении.
Этому здравомыслию миллиардер наперед дает громадную фору своим здравомыслием актуальным, непреходящим, наличествующим каждый миг его расписанной по минутам жизни. Все здравомыслие миллиардера зиждется на том, что в деле его жизни уповать на бога не имеет ровным счетом никакого значения, и осмысление им происходящих событий всей недюжинностью его ума происходит исключительно относительно одних посюсторонних событий.
Невозможность обращения к чему угодно, кроме реальности, у восприятия миллиардера связана с самой природой обладания собственностью, согласно которой наличествующий капитал может или увеличиваться – или схлопываться, но не имеет естественной возможности быть зафиксированным, закрепленным как гарантированная вечная собственность. И если для относительно некрупных капиталов (не исчисляемых миллиардами) в западных странах существуют общественные инструменты страхования и обеспечения сохранения состояний, то долларовый миллиардер, как правило, волей-неволей находится в самом сосредоточении вызовов неприкрытой реальности, на которые не имеет права отвечать иначе, как адекватно.
Неадекватность, нездравомыслие миллиардера, отсутствие полной стерильной трезвости и стратегической многоходовой предусмотрительности в капиталистическом мире приводили бы к отщеплению и расползанию его активов, разрушению структуры капитала, снижению финансовой и экономической влиятельности – а в перспективе к утрате и передаче контроля над активами здравомыслящим же миллиардерам.
В свете этого особенно интересно проследить феномен утраченной адекватности в публичном пространстве экс-президента Украины, его воистину скверной актерской игры на внутриукраинскую аудиторию, беспрестанную суетную смену публичных амплуа (от тяжеловесного колосса, изображающего на публике пламенного ритора, до на все рукой махнувшего запивохи), – этих действий, которые труднообъяснимы с помощью бытовой, обыденной логики и уж точно непростительны для официальной публичной персоны любого уровня, не говоря уже о президенте.
С>наиболее трезво оценивающим происходящие события. Из этой точки зрения в своем анализе мы неизбежно и логично будем исходить.
Другое дело, что ценой этого здравомыслия становится особая жестокость такого мышления с точки зрения обыденного человеческого восприятия, с этим тоже нам подспудно нужно будет свыкнуться.
Впрочем, основная претензия к Порошенко состоит отнюдь не в странностях его публичного поведения. Странных, положа руку на сердце, у нас в народе любят, что показывает выдающийся результат Зеленского на президентских выборах, народное отношение к Савченко и пр.
Основной же вызов неприятия общественного поведения экс-президента состоял не в том, он говорил, а в структуре того, он говорил. Если идеально обобщить речевую публичную структурную модель изречений прошлого главы государства, то ее можно попытаться представить следующим образом: его необходимость сделать, как правило, малоприятное публичное заявление, ожидаемые публикой в этой связи слова поддержки, успокоения, объяснений или извинений со стороны президента, его выступление, с головы на ноги переворачивающее эти ожидания.
Самостоятельно или при помощи политтехнологов, но Петр Порошенко выбрал именно такую стратегию официального общения с обществом. На отвлеченном примере эта стратегия выглядит так: допустим, комментируется законодательное введение «однозначно выраженного согласия» в семейных отношениях, и публика ожидает оценки нравственных аспектов такого неожиданного директивного вмешательства в ментально устоявшиеся правоотношения. Комментарий должностного лица звучит в том духе, что данная мера, во всяком случае, защитит некоторых мужчин от непререкаемого своеволия жен.
Да простит меня читатель за столь специальный пример, ну да тем лучше он уяснится. Найти ожидаемые слова, формы, идеи из публичных ответов на сложные политические, экономические вопросы в ответах экс-президента достаточно сложно.
Однако сложность и запутанность речи публичных персон в сложных действиях их высоких политических решений тоже оправдывается публикой, равно как и странность внешнего поведения.
В случае с Порошенко просто удивительно против него играла самая настоящая симбиотическая связь между непредугадываемой, нелогичной, суетливой странностью внешнего поведения – и сложностью и запутанностью формулируемых им положений и тезисов. Ни одна ни другая сторона его личности не воспринимается наблюдателем как естественная. К тому же экс-гарант с известного момента решил противоречия между внутренним и внешним нестабильным содержанием выразительности разрешать различными экспрессивными «фортелями», будь то избыточная, через край «принципиальная» агрессивность, жесткость или его добряковская улыбка с отнюдь не смеющимися глазами, когда он решал разыгрывать «друга маленького украинца». Очевидно, предполагалось, что такие сильные, волевые, страстные ментальные «удары» будут формировать у публики образ агрессивного коршуна, ястреба с неистребимой хваткой, которую тот обращает на любого, посягающего на идеи «права, справедливости, добра».
Однако то, что последнее не сложилось, что умнейший и талантливый, как губка впитывающий образы идей и предметов реальности (да и к тому же может и не могущий, но склонный к актерствованию) человек не сумел объединить в себе всю противоречивую сложность идеального человека-политика, стало очевидно. Идеальный человек-политик, располагающий одновременно упорядоченной внутренней жизнью (а сам Порошенко, надо полагать, такой упорядоченностью обладает) одновременно с ярким умением харизматично воздействовать на любую аудиторию, заражая ее сиюминутной осознанностью политической целесообразности, оказался не по зубам (пока, во всяком случае) миллиардеру экс-президенту.
Основная идея статьи – показать, что такая невозможность не связана-де с недостаточной талантливостью Петра Порошенко, не сумевшего объединить две осознаваемые им, но сложные в реализации ипостаси в одном публичном медийном образе. Она, эта>, в силу чего ее возможности решительно взаимосвязываются с тем сверхординарным здравомыслием миллиардера, о котором мы говорили в самом начале статьи.
Относительно некрупные капиталы в условиях развитой капиталистической экономики западных стран имеют тенденцию фиксироваться их обладателями как гарантированный, обеспеченный капитал. Поддерживается такая возможность специальными общественными институтами. Ирония судьбы капиталистов, живущих «этажом выше», в сфере обладателей миллиардных владений, – чтобы закрепить, зафиксировать заполученные капиталы и активы, у них нет другой возможности, кроме как входить в органы управления национальных государств или интернациональных межгосударственных организаций. Обеспеченная, способная к прогнозированию, лояльная государственная политика в вопросах, касающихся развития активов, находящихся в обладании миллиардеров, – задача, которую они неизменно ставят перед неофициальными «фондами развития», неизбежно входящими в структуру их общего управления капиталом.
Такие «фонды капитального развития» выполняют весь спектр в том числе «серых» дел – в цветовой палитре от светло-серебряного до грязно-графитового в национальных государствах, в которых расположены активы капиталиста. И обладание постом главы государства не освобождает от взаимосвязи с подобным центром принятия неофициальных решений в полуофициальной структуре перспективного регулирования бизнеса в случае, если по истечении срока правления такой глава планирует вернуться к своему бизнесу.
Но специфика капитализма в эпоху глобализма (и империализма) состоит в том, что значительную роль в движении капиталов, в развитии институтов собственности играют отношения, предельно далеко отошедшие от экономик сугубо национальных. Внутригосударственный национальный распорядок осуществления общественно-экономической политики зачастую определяют институты наднационального регулирования. В эпоху открепления капиталов от их госрегулирования вдобавок к национальным институтам экономической защиты сверхдержав такими институтами наднационального регулирования могут быть и частные личные подразделения «фондов развития» крупнейших капиталистов, действия которых зачастую координируются.
Условия, предоставляемые при этом своим как ситуационным партнерам, так и ситуационным оппонентам, могут быть крайне жесткими. Жесткие требования взаимного сотрудничества выдвигаются и с учетом личных качеств предполагаемых визави, таких как биография, деловая репутация, история взаимоотношений с партнерами и конкурентами, то есть по вопросам, которые привычно в бизнесе относят к сфере коммерческой тайны, но открытие которых может располагать и к кризисам юридической правомочности признания правообладания активами тем или иным лицом.
Речь не идет о прямых угрозах, будто бы полученных Порошенко от своих опальных визави, своеобразном шантаже, до которого будто бы довели деловые оппоненты.
Но сама логика обладания международным капиталом такова, что для сохранения и роста активов нет другого способа, кроме как соответствовать общим законам движения глобальных капиталов. И если глобалистская логика движения капиталов противостоит национальным интересам государства, главой которого является обладатель глобализованного миллиардного капитала, то он не может действовать в согласии с национальными интересами, потому что любое следование национальным интересам – прямый предвестник схлопывания личного капитала миллиардера-чиновника. Более того, не>.
И если бы сам Порошенко мог «потерпеть», в каком-то месте скорректировав бизнес-план уступками национальным идеям развития, то его «партнеры» схлопывание своих активов никогда не воспримут как возможную модальность действия «гаранта». В таких условиях они могут предложить ему массу вариантов, чтобы он «прочувствовал» и их собственническую, капиталистическую позицию.
В ситуации, когда национальным государством управляет человек, не имеющий физической возможности отстаивания чего угодно, кроме интересов наднациональных структур финансового и политического регулирования, его публичное положение остается открыто спорным.
При всей тактичности, уме, понятливости, у него нет физической возможности быть «утешителем» народа, разъяснителем и просветителем его прав, понимаемых с высоты его мышления, потому что ни одной утешительной вещи он произвести не может чисто физически даже в теории. Однако оставаясь советским, в общем-то, человеком, связанным с обществом и общим прошлым, и языком, и потом и кровью своими и предков, он не может не осознавать тех чаяний и ожиданий, которые на него возлагают и стар и млад.
И невозможность повернуться ни в сторону защиты народа, ни в сторону повестки, хоть как-то оправдывающий его личные чаяния (которые я не стал бы называть бесчеловечными; «как и все тираны, Горыныч был сентиментальным», писал Шукшин), – с момента ее уяснения родила сначала эти слухи о бутылке, после – попытки найти поприще, медийный образ, который наиболее соответствовал бы политике, проводимой им. Но и в этом случае оказалось, что эта политика может быть только одной, в которой он своими личными решениями и талантами не управляет ничуть.
Я, например, практически убежден, что Порошенко планировал установить мир с Россией по пути сегодняшнего Зеленского, при этом улучшив позиции своего бизнеса, в частности в России. Но обладание миллиардным капиталом вынудило его выполнять другую логику истории, против которой он не мог бы развернуться в силу особой реалистичности движения крупных капиталов.
Но все то, о чем президент Порошенко мечтал, не могло исчезнуть из его сознания. И эти мечты ведут его в те сферы общественной жизни, где он, поднявшись на публичные котурны, может изображать с истовой и отрешенной от себя верой и подлинного спасителя отечества, и ястреба-примирителя народов, и плачущего навзрыд преискреннего страдальца за судьбу народа. И эта вера поддерживает все силы его безусловной талантливости.
